Лучи заходящего солнца потоком вливались через открытое окно в комнату, дробились о стены, мебель на мириады мелких блестящих искорок, которые играли на лице, волосах моей тетушки Кати. Такие же золотистые искорки блестели в ее глазах, когда она смеялась, обнажая ряд изумительных белых зубов.
Тетя Катя — младшая сестра моей мамы, приехала к нам в гости из другого города, где она уже два года жила одна, после развода со своим мужем. Сейчас мы с ней вдвоем в комнате, она, женщина 38 лет и я, 20-летний юноша. Мы уже выпили немало вина: за встречу, приезд, здоровье мамы. Моя голова уже изрядно кружилась, да и тетушка стала крайне веселой. Впрочем, мою голову кружило не только выпитое вино, но и сама тетя Катя.
И действительно ее стройная фигура, русые волосы мягкими извивами ниспадающие на полные округлые плечи, волнующие упругие выпуклости под тонкой тканью блузки, дрожащие и колышущиеся при каждом движении, тонкая талия, плавными линиями перетекающая в упругие тяжелые бедра. И при этом еще щечки с ямочками, улыбка то грустная, то веселая. Какой мужчина не потеряет голову от такой женщины!
И вот мы сидим на диване, прижавшись, друг к другу, потягиваем винцо, а тепло ее тела все сильнее будоражит меня.
— Ну что, племянничек, пожалел бы ты хоть свою одинокую всеми забытую тетушку, — сказала она с игривой улыбкой. Волнуясь, и сдерживая смущение, я погладил ее головку, а рука уже непроизвольно двинулась дальше, обняла ее за плечи и потянула к себе, все ближе, ближе. И вот уже ее губы совсем рядом, я прижимаюсь к ним своими губами, и мы сливаемся в долгом страстном поцелуе.
— Ах, племянничек, это как-то не по-родственному, — произносит она, пытаясь отстраниться. Но увидев мой полный отчаяния, умоляющий взгляд сказала со вздохом. – Ну, что не сделаешь для любимого племянника!
Она нежно обнимает меня и прижимает лицом к своей груди. Пьянящий запах теплого, мягкого женского тела действовал сильнее выпитого вина. Дрожащими руками я расстегнул блузку, сбросил ее с тетушкиных плеч. А там, стянутые тканью ажурного бюстика, пружинисто колыхались два холма. Немного возни с застежкой и узники радостно вырываются из темницы, сверкая ослепительной белизной, поражая изысканностью своих форм. А губы мои уже устремились к влажной ложбинке между холмами, жадно целуют ее, двигаются дальше, к вершине, где в розовом ореоле рдеют два алых бутона.
Еще несколько мгновений и я припал к одному из них, и чувствовал, как он набухает под ласками, становится все тверже и тверже. И, наконец, наступает самый счастливый момент, из уст моей горячо любимой тетушки, которая до сих пор сидела молча с закрытыми глазами, вырвался первый сладостный стон.
— Тетушка, милая, любимая, тебе хорошо, — дрожащим голосом спрашиваю я.
— Да мой милый, хороший, сладенький. Возьми меня, овладей мной я твоя.
Я не заставил просить себя дважды и устремился к цели моего увлекательного и сладостного путешествия по телу тетушки. Расстегнув застежку юбки, стащил ее. И там перед моим взором раскинулись, распластались тугие, беломраморные бедра. Они плавно текли вниз, распадались на два хребта, между которыми виднелось ущелье, обрамленное у входа растительностью, густой и светлой, как и волосы на голове тетушки.
Я погружаюсь в эту растительность лицом, целую каждый миллиметр тела, двигаюсь вниз, к входу в ущелье, из которого исходят одурманивающий сладкий аромат. Там находятся сокровенные чертоги тети Кати, но как туда попасть? Какое заклинание может открыть вход в таинственную пещеру?
Но заклинание не потребовалось, створки сами распахнулись. Ноги тети Кати поднялись, широко раздвинулись и раскрыли скрывавшуюся между ними прекрасную алую розу, меж двух лепестков которой сочился сладостный нектар. Забыв обо всем на свете, я припал к ней губами, пил соки моей тетушки, язык двигался между лепестками, проникал все глубже, глубже. Тетушкино тело содрогалось, стоны превратились в крики.
А мой несчастный пленник все это время страдал взаперти. Сбросив брюки и трусы, я освободил его и он тотчас устремился к входу в недра тетушки. Одним уверенным движением я вторгся в ее гостеприимные глубины, проникнув на всю длину своего немаленького агрегата. Я вгонял его все глубже, все сильнее, мял ее молочные груди, обхватывал бедра и насаживал на себя с какой-то злостью, чередуя с нежными и осторожными движениями. Тетя стонала, утробно и страстно, чем еще сильнее подстегивала меня к активным действиям.
Взглянув вниз, я увидел свой блестящий и мокрый член, двигавшийся, будто смазанный поршень в сложном, и таком важном механизме. Увитый венами ствол ходил туда-сюда, каждым своим движением заставляя женщину извиваться в сладостных судорогах. Я вгонял его, вгонял что есть силы, радуясь, что передо мной опытная женщина, а не глупая молодка, которой даже резким движением можно сделать больно или повредить все внутри. Тетка же наоборот подстегивала меня к еще более бурным и горячим ударам своим мясным молотом, уже как истинный хозяин орудовавшим в ее мокром и раскрасневшемся от такого действа лоне.
Я мял ее белые, крепкие груди и наслаждался своей властью над ее телом. Чувствовал себя самцом, победителем, которому досталась такая прекрасная женщина, готовая на все ради своего воина. Сколько времени продолжалась наша бешеная пляска я не помню, помню лишь постоянные движения, ее прекрасные выпуклости и нескончаемый поток блаженства, накатывавший и на меня и на нее во время нашего таинства близости. Но оба наши вулкана изверглись одновременно, две струи столкнулись в тетушкином лоне, два крика вырвались из наших уст. А потом, тяжело дыша, я отдыхал в объятиях моей любимой тети Кати.
