Я снова заворочался, рискуя свалиться на пол, открыл глаза и стал дразнить себя белеющими в полумраке контурами женского тела под одеялом. Член мой уже просто-таки ломило от напряжения, и я страстно тискал его рукой, готовый перейти к самоудовлетворению. И чем больше я хотел, тем заманчивее мне казалась эта женщина.
Взрослых бабенок у меня еще не было, что сильнее подогревало мой интерес. Я много слышал о таких, которые «в самом соку» и сами на парней бросаются. Ситуация позволяла, было желание, но сомнение все же еще удерживали меня. Непохоже, что она дура и пойдет на скандал, но все же я боялся оскандалиться.
Однако чувства всегда сильнее разума. Когда женщина, пошевелившись, дала понять, что она не спит, я решил рискнуть. Я просто уже не мог сдержаться. Сполз со своего места и…
— Ой, это ты? — женщина, словно проснувшись, повернула ко мне голову, когда я склонился над ней.
— Тсс… — прошептал я. — Лежите. Я хочу к вам…
— Зачем? — как бы тихонько воскликнула она, но без испуга.
— Полежим вместе, — шепнул я, нахально забираясь к ней под одеяло.
— Что ты, не надо, — женщина, кажется, действительно растерялась.
Я давно усвоил, что с женским полом надо быть решительным в постели и не спрашивать согласия. Сколько таких «не надо» я успешно игнорировал. Сгорая от страсти, я, вместо ненужных слов, ухватил ладонью жаркий мягкий холм женской груди, чувствуя через комбинацию тугой крупный сосок на вершине. И то, что Вера Николаевна, тихонько охнув, все же не подняла крик, убедило меня, что я одержал победу. И, чтобы закрепить успех, я еще нахальнее полез рукой под подол ее комбинации.
— Что с тобой? Зачем это?..
— Я хочу вас! — пылко простонал я.
Хватаясь всей пятерней за горячую и чуть влажную под трусиками податливую промежность, я одновременно прижал к женщине свой торопливо высвобожденный член, и это ее доконало.
— Ненормальный… — прошептала она, слабея.
— Что ты делаешь…
Меня даже удивило, как легко ее ноги пошли в стороны. Одной рукой подтягивая вверх комбинацию, а другой — стаскивая вниз ее трусы, я так взвинтился от страсти, что Вера Николаевна, помогая мне, прошептала:
— Тише, прошу тебя… Не спеши…
Ее трусы исчезли под подушкой, губы женщины сами потянулись к моим губам, и, все больше меня, восхищая, эта бабенка тут же пылко ухватила рукой мой член, страстно сжимая его.
Какой это был сладостный секс! Я даже не ожидал, что так ликуя, я буду неистово трахать женщину, которая старше меня на целых семнадцать лет. Но это потому, что и гостья с такой же страстью отдавалась мне. Женщина обвивала меня руками и ногами, ее губы не давали мне дышать, и она едва сдерживала этими поцелуями свои сладостные стоны. Меня поражал такой темперамент, и я, отвечая ему, готов был самого себя превзойти в этом экстазе.
Плюхнув скоро прямо в ее жадный горячий сосуд, я тут же, не вынимая, снова захотел, и Вера Николаевна еще выше задрала ноги, чтобы глубже принять в себя мой жезл. И мой новый оргазм был таким же сладостным для нее и меня, потрясая такой жгучей силой, что я невольно застонал от блаженства.
Это был верх кайфа! Условности были отброшены, и я сказочно балдел от того, что и зрелая женщина может быть от меня в восторге. Вера Николаевна, прижимаясь ко мне, этого не скрывала, а когда я спросил, хотела ли она этого, то она, улыбнувшись, ответила так:
— Не ожидала, но, наверное, хотела. Хорошо, что ты решился…
Она еще долго не отпускала меня… Испытывая слабость к женским грудям, я упивался ее шикарными холмами, оставляя на них пятна поцелуев. Вере Николаевне это нравилось, и она в ответ игралась моим членом, раз, за разом поднимая его руками, язычком, грудями. Мне не стоило большого труда склонить женщину и к оральным ласкам, потому что она сама их хотела, хотя пыталась убедить меня, что делает это впервые со мной и лишь из благодарности. Но последнюю мою порцию приняла в рот, после чего застеснялась и сказала, что на сегодня хватит.
Довольный, я перебрался на свое место, а гостья, крадучись, вышла, чтобы в ванной привести себя в порядок. Но это было только началом. Хоть мне и не очень хотелось, но на утро я вынужден был отправиться с молодыми к Марине в село, чтобы там присутствовать на втором этапе Димкиной свадьбы.
Мы ехали в каком-то автобусе, и, хотя свободных мест было много, Вера Николаевна скоро подсела ко мне. Женщина была под впечатлением нашей ночи, а хлебнув с похмелья, без стеснения липла, пылко обещая, что теперь я должен быть ее гостем. Но, натрахавшись, я такого желания не испытывал и только деликатность подталкивала меня к тому, что терпел рядом эту женщину, делая вид, что я от нее в восторге. Я понимал, что эта бабенка теперь не отвяжется от меня, что делало весьма сомнительным мое желание найти на сельской свадьбе подходящую юную телочку.
Так и вышло. За свадебным столом Вера Николаевна сидела рядом со мной, подмигивая и норовя доконать меня своими недвусмысленными намеками, а когда все начали расходиться, женщина повела меня ночевать к себе. Прижимаясь на темной улице, бабенка сама лезла целоваться, обещая мне новую страстную ночь любви.
— Когда муж уснет, я к тебе приду. Ты хочешь этого?
Я вынужден был отвечать, что хочу, и снова тянуть женщину на себя.
Невзрачненький муж Веры Николаевны на меня впечатления не произвел. При виде его пропитой физиономии мне стало понятно острое влечение Маринкиной тетки потрахаться на стороне. А вот дочь Веры Николаевны меня заинтересовала. На свадьбе эту постоянно бегающую с тарелками юную телочку я рассмотреть, как следует, не успел. А в домашней обстановке эта пухленькая скромница с виду вызвала у меня жгучее желание поменять на ночь ее и мамочку местами. Я сожалел, что, предоставляя мне комнату своей дочери, ее мягкую постель, Вера Николаевна постелила своей Наде в гостиной.
— Ложись, но только не засыпай, — призывно улыбнулась Вера Николаевна, оставляя меня одного.
Но я, конечно, сразу, же вырубился и, никем ночью не потревоженный, проснулся уже засветло от шороха в комнате. Повернувшись, я увидел стоящую ко мне спиной Надю. В коротком домашнем халатике девчонка перебирала платья у себя в шкафу, не замечая, что я любуюсь ее стройными ножками и широкой тугой попочкой.
— Ой, вы проснулись, — смутилась Надя, повернувшись ко мне.
По возрасту девчонку уже давно пора было трахать, и она, конечно же, сразу уловила в моих глазах огонек неприкрытой похоти. Густо покраснела, стеснительно опустила взгляд и сказала мне, что уже девять часов, что мать и отец ушли на свадьбу, а ей велено накормить меня завтраком.
— Что вам приготовить? — девчонку и волновал, и стеснял вид молодого парня в ее постели.
— По утрам я обычно пью кофе, — улыбнулся я. — Лучше с коньяком.
Надя снова чуть покраснела, сказала, что у них есть вино, и кивнула, когда я попросил ее его подать. Ну, а я, глядя на эту свеженькую селяночку, все больше загорался желанием ее поиметь. Это был именно тот случай, когда хочется с первого взгляда.
Девчонка быстро принесла кофе, вино, но стакан захватила только один, сказав, что она не пьет. Она явно терялась в моем присутствии, а меня ее скромность возбуждала еще сильнее. Я поймал Надю за руку и почти насильно усадил рядом, соблазняя девчонку своими трусами и майкой. Мне удалось заставить ее немного выпить, и это уже был повод к более активным действиям. Моя решительность, граничащая с легким нахальством, сделала свое дело.
Надя вначале упиралась, как это обычно делают девчонки, боялась, что мать может вернуться, боролась со своими желаниями, видя мой торчащий член, но все, же потихоньку сдалась, когда я начал ее раздевать. Ну, а оказавшись голенькой, окончательно затихла на спине, позволяя моим глазам любоваться, а рукам — ласкать ее заманчивое тело.
Увы, она не была девственной. Это я сразу понял, меня охватило чувство уверенности, и процесс пошел по всем правилам. Для меня, так как Надя по-прежнему стеснялась и, отдаваясь, не шевелясь, терпела мое насилие. Я видел, что девушка просто растерялась, не зная, как себя вести.
Но так как тело ее уже принадлежало мне, я как-то не обращал внимания на ее скованность. Мой член размеренно ходил в ее узкой молодой щелке, заставляя ее вопреки всем сопротивлениям, вздрагивать и томно вздыхать, как бы она не подавала виду, что это только по моей воле.
Мысль, что я опять добился своего, возносила меня, и я быстро, ни о чем не заботясь, кончил, наполнив тесную вагину девчонки своими живчиками.
И вовремя. Что-то, услышав, Надя внезапно оттолкнула меня и резко вскочила с кровати. Заметалась голая, но тут и я услышал приближающиеся шаги. Сам растерялся, быстро указал Наде под кровать, и девчонка, не соображая от страха, метнулась туда. Я едва успел сунуть под подушку тряпки Нади, как дверь открылась.
— Ты еще лежишь? — заулыбалась, входя ко мне, Вера Николаевна.
— А Надя где? — спросила она, увидев на столе посуду.
— Не знаю. Что-то взяла в шкафу и ушла, — соврал я, прислушиваясь к тишине под кроватью.
— Значит, ушла к подружке, — решила Вера Николаевна и, видя, что я порываюсь встать, без всякого перехода сказала: — Ух, ты и соня! Я приходила, но ты так крепко спал, что жалко было будить. Выспался?
Я, молча, пожал плечами, не зная, как вести себя в этой глупой ситуации. А Вера Николаевна, ни о чем, не догадываясь, подсела ко мне на кровать и с улыбкой заявила, что очень соскучилась.
— Лежи. Побудем вместе, пока никого нет, — и женщина начала торопливо раздеваться.
Сначала у меня было ощущение, что я влип в какую-то нехорошую историю. Но по мере того, как Вера Николаевна обнажалась, до меня стал доходить трагикомизм ситуации, из которой не было возможности выпутаться. Я понимал, что Надя под кроватью и писка не подаст, пока я буду тешиться с ее мамочкой, а остальное меня уже не волновало. Так ли уж важно для меня, что будет дочь думать о матери?
Наоборот, ее немое свидетельство, острота и необычность случившегося так всколыхнули меня, что я всерьез захотел Веру Николаевну, когда она в одних трусах полезла ко мне на кровать. Я приготовился разыграть грандиозный спектакль, чтобы показать скромной Надечке, какая у нее темпераментная и бойкая мамочка.
— Наконец-то мы снова вместе! — жарко воскликнула хозяйка, обвивая меня руками.
— Признавайся, ты меня хотел? Играть, так играть! Я представил себе состояние Нади под кроватью и решил окончательно шокировать ее. Мне стало весело, интересно, и я подставил Вере Николаевне свой возбужденный член.
— Может и скучал, но мой приятель скучал еще больше!
— Ты хочешь, чтобы я его сначала поцеловала? — игриво спросила женщина, сжимая пальцами мою плоть.
— Может быть, потом?… А то я стесняюсь, когда видно.
— Но тебе, же это приятно? Ты мужу так делаешь? — хитро спросил я, чтобы и Надя услышала.
— Не говори о нем, — улыбнулась Вера Николаевна.
— Я уже забыла, когда была с ним в последний раз. А так я никому раньше не делала… Только с тобой. И откуда, только ты такой взялся?… Не надо, я сама…
Ощущения того, что я поступаю нехорошо по отношению к обеим женщинам, у меня не было. Я же не виноват, что так вышло. Было бы гораздо хуже, если бы Вера Николаевна застала свою дочь в постели со мной. Своим, как она считала, любовничком. А так она ни о чем не догадается.
Не скажет же Надя матери о том, что было между нами. Вот и будет все тихо и ладненько. А что касается спектакля, то кто на моем месте удержался бы от такого соблазна? Да и как я мог бы объяснить Вере Николаевне свой отказ от секса с ней? Ну, а по мере того, как развязывались страсти хозяйки, то и желания мои становились настоящими.
Она полировала мой член с громкими сосущими звуками, причмокивая и откровенно чавкая, сглатывая копящуюся в ее рту слюну.
— Ты хочешь так? — улыбнулась Вера Николаевна, освободив член от хватки своих губ и охотно поворачиваясь ко мне задом.
Ее глубокая щель просто-таки истекала соком, и, когда я живо втолкнул туда свой член, женщина так громко и сладко охнула, что Надя, слыша это, лишилась каких-либо сомнений относительно супружеской верности своей мамочки.
После узкой девичьей вагины, широкую сочную дыру хозяйки я уже не так хорошо чувствовал. И, хорошо разгрузившись перед этим, я долго трудился над Верой Николаевной прежде, чем кончить. Она же воспринимала мои усилия как желание подарить ей максимум наслаждения и раз за разом отвечала мне страстными стонами, извиванием тела и словами: «миленький», «дорогой», «сильнее»… Кровать ходила ходуном, и я все время боялся, что мы рухнем на затаившуюся под нами Надю.
— Какой же ты сладенький! — счастливо прошептала женщина, поворачиваясь на спину.
— Никогда так не было!.. Что я теперь буду делать без тебя? А? Молчишь…
Зная о свидетельнице под кроватью, я, естественно, больше помалкивал. Ну, а хозяйку, наоборот, больше тянуло на интимные откровенности. Видя, что я порываюсь встать, женщина продолжала удерживать меня рядом, говоря, что на свадьбе все равно раньше двух не соберутся.
— Не хочу тебя отпускать, — терлась об меня хозяйка.
— Еще поласкай груди… Ты так хорошо это делаешь. Целуй крепче, пусть будет память…
У меня давно уже было сухо во рту, и, чтобы чувствовать себя лучше, я предложил Вере Николаевне выпить.
— Это Надя принесла? — улыбнулась женщина, наполняя стакан вином.
— Да вот, хотел с ней выпить, а она убежала, — улыбнулся я.
— Она у меня стеснительная. Ни с кем не встречается. А что, тебе моя дочка понравилась?
— Ничего, симпатичная…
— Была бы она постарше, то я тебя на ней женила бы, — улыбнулась Вера Николаевна.
Она была бы тебе хорошей женой.
— А я — твоим любовником? — я тоже улыбнулся.
— Бессовестный, — смутилась Вера Николаевна, но без обиды. А ее улыбка выдала, что это вполне возможно. Мы выпили. Как ни хотела хозяйка еще поваляться со мной, играясь моим членом и вновь пытаясь подвергнут его оральным ласкам, я все же встал, сказав, что обещал жениху прийти пораньше. Надо же было как-то выпроводить мамочку, пока ее дочка не выдала себя. Скандала я не хотел, но…
— Где мои трусы? — приподнялась Вера Николаевна и сунула руку под подушку.
Я замер. Ее трусы валялись на полу, а из-под подушки женщина удивленно выволокла ворох дочкиных одежд. Еще ничего не понимая, села на кровати и тут увидела свои, лежащие на полу трусы. Нагнулась, чтобы поднять их, и…
Это была сцена похлеще, чем в гоголевском «Ревизоре»! Я сам, не ожидавший подобного, остолбенел. А хозяйка вскочила, как ужаленная. Прикрываясь комом дочкиного белья, Вера Николаевна почти с ужасом на лице смотрела, как из-под кровати вылезает ее голая, вся пунцовая от стыда дочь. Когда та, тоже глупо прикрываясь ладонями, встала на ноги, до Веры Николаевны стало что-то доходить. Ее расширенные глаза с дочери перескочили на меня, затем она снова посмотрела на дочь и неуместный вопрос: «Что ты здесь делала?» — сорвался с ее губ.
— То же, что и ты! — неожиданно дерзко ответила Надя и, выхватив из рук матери свою одежду, выскочила за дверь.
Вера Николаевна недоуменно повернулась ко мне, но я сам невольно покраснел и, отвернувшись, стал натягивать брюки.
— Что это?! — хозяйка не находила слов.
— Извини. Ты так внезапно пришла… — выдавил я.
Женщина все поняла. Похватала свою одежду и тоже вышла. Я облегченно вздохнул, не спеша оделся, причесался перед зеркалом, еще раз глянул на скомканную постель и, улыбнувшись про себя, вышел. Никого, не встретив, вышел на веранду, откинул крючок входной двери и выскочил из дома. Не оглядываясь, выбрался на улицу и зашагал в сторону доносящейся через все село музыки с Маринкиного двора.
Хоть я и не считал себя в чем-то виноватым, но подленький червь сомнений все, же копошился во мне. Я догадывался, что сейчас переживают мама и дочка и что они могут думать обо мне. И поэтому мне больше всего не хотелось встретиться с ними снова. Несмотря на все Димкины уговоры, я оставаться не стал и незаметно покинул свадебный двор, чтобы успеть на городской автобус. Хватит, и так повеселился вдоволь!
